Кейт Лаумер - Берег динозавров [Империум. Берег динозавров. Всемирный пройдоха]

— Хорошая мысль, — согласился Лафайет. — А что мы можем выбросить за борт?

— Да вроде бы здесь нет ни сетей, ни удилищ, а мне надо оставаться на месте, чтобы грести. И ведь не можем же мы вышвырнуть за борт маленькую леди, то есть пока в этом нет необходимости. Значит, остаешься ты, приятель.

— Я? — недоуменно отозвался Лафайет. — Послушай, Хват, ведь я тебя нанял, или ты уже забыл? Не можешь же ты всерьез…

— Боюсь, что так, голуба…

Великан положил весла на корму, ударил ладонью о ладонь и повернулся на своей банке.

— Но… кто же заплатит тебе, если я окажусь в озере? — попытался вразумить его О’Лири, отступая в самый дальний конец носа.

— Угу, это верно, — согласился Хват, почесывая свой широкий подбородок. — Может, сначала ты отдашь мне капусту?

— Еще чего. Куда я, туда и деньги!

— Ну… некогда мне с тобой возиться. Раз уж ты такой несправедливый, то придется мне получить с маленькой леди вдвойне, вот и все.

Хват быстро поднялся, и его массивная рука вытянулась по направлению к Лафайету. Тот нырнул под нее и, изо всех сил оттолкнувшись ногами, кинулся головой вперед в живот великану, но внезапно натолкнулся на кирпичную стену, которая почему-то оказалась в этом месте. Отчаянно цепляясь за дно лодки, он услышал какой-то свист и глухой удар, как от молота, вбивающего сваю, а мгновением позже лодку завертело во все стороны. Ледяная вода обдала его целиком.

— Спокойно, Лэйф! — крикнула ему с кормы Свайхильда. — Я дала ему веслом по голове, и он упал на подбородок. Чуть не утопил нас. Надо бы побыстрее перекинуть его через борт.

Лафайет с трудом сфокусировал глаза и увидел неподвижные формы великана, лежащего лицом вниз на борту. Одна его рука, толщиной с дуб, свешивалась за борт, оставляя след на воде.

— Мы… мы не можем этого сделать, — с трудом выдохнул Лафайет. — Он без сознания, он утонет…

Он взял у нее весло, пробрался к гребной банке, отбросил слоновью ногу Хвата в сторону, вставил весла в уключины, сделал гребок…

Весло сломалось с громким треском, и Лафайет полетел вверх тормашками.

— Эх, слишком сильно я ударила, — с сожалением сказала Свайхильда. — Сковородка была гораздо удобнее…

Лафайет вскарабкался обратно на банку, не обращая внимания на боль в голове, шее, глазах и, вообще, всюду.

— Придется мне грести одним веслом, — тяжело дыша сказал он. — В каком направлении?

— Понятия не имею, — ответила Свайхильда. — Но, по-моему, это теперь не важно. Смотри.

О’Лири посмотрел в направлении, в котором указывал ее палец. Туманное белое пятно, как привидение, грубо треугольных размеров, виднелось сбоку, быстро приближаясь к ним сквозь густой туман.

— Парусный баркас! — воскликнул Лафайет, когда преследователь показался целиком.

Он мог видеть с полдюжины людей, притаившихся на верхней палубе. Увидев дрейфующую плоскодонку, они подняли крик, и тут же баркас переменил направление. Лафайет разбил оставшееся весло о голову первого человека, попытавшегося перепрыгнуть на лодку, но затем айсберг, которого он до сих пор не замечал, упал на него, погребая под сотнями тонн глыб льда и мамонтовых костей. Когда О’Лири пришел в сознание, в его ушах стучал и звенел громкий гонг. Пол под ним поднимался все вверх и вверх по какой-то никогда не кончающейся кривой, но когда он попытался уцепиться за что-нибудь, оказалось, что обе его руки отрезаны у плеч.

Он изо всех сил заработал ногами, добился того, что еще больше окунулся лицом в ледяную воду, которая прокатилась между его воротником и шеей, прежде чем отхлынуть обратно в озеро при очередном наклоне палубы.

Он завозился еще сильнее, перевернулся на спину и заморгал глазами, чтобы лучше видеть.

Его руки все-таки были на месте — слишком уж сильно они заболели от туго перевязанных кистей.

— Эй, мазурик-то проснулся, — высказался веселый голос. — Может, наступить ему пару раз на морду?

— Подожди, сначала потащим соломинки за девку.

О’Лири затряс головой, вызвав новую волну самых разнообразных болевых ощущений, но слегка прояснил свое зрение. С полдюжины ног в резиновых сапогах стояло под светом фонаря. Над ногами находились такие же неказистые тела. Свайхильда стояла рядом, а руки ее держал сзади мужчина с изрытым оспой лицом и отрезанной мочкой уха. Она неожиданно ударила ногой назад, в удобное для нее место. Заслуживший это внимание человек подпрыгнул и выругался, в то время как его приятели расхохотались.

— Надо же, какая живая, — сказал беззубый матрос с длинными жирными волосами. — У кого соломинки?

— Нет на борту соломинок, — отозвался другой, — Придется взять рыбу.

— Ну, не знаю, — пробормотал невысокий коренастый мужчина с иссиня-черной бородой, которая скрывала все его лицо, кроме глаз, — Никогда не слышал, чтобы за какую-то девку тащили рыбу. Мы должны все делать по правилам.

— Да бросьте вы, ребята, — предложила Свайхильда. — Я как-то привыкла сама выбирать мальчиков. Вот ты, красавчик… — она бросила многообещающий взгляд на самого большого из всей команды мужчину с челюстью, похожей на фонарь, соломенными волосами и фигурой, как у свиньи. — Ты больше всех в моем вкусе. И ты позволишь, чтобы эти недоноски становились между нами?

Выбранный таким образом красавчик изумленно вздохнул, потом ухмыльнулся, расправил свои широкие плечи и выпятил грудь.

— Ну, что же, ребята, вот все и решилось…

Кинжал, брошенный неизвестно чьей рукой, просвистел у похожей на фонарь челюсти, владелец которой подпрыгнул на месте и через мгновение скрылся из виду.

— Ты это прекрати, — скомандовал хриплый голос, Оставь свои бабьи штучки. Мы все делим поровну. Правда, ребята?

Слушая согласованный хор голосов, Лафайет умудрился принять сидячее положение, опершись головой о румпель, находившийся как раз над ним. За ним никто не присматривал и он был просто закреплен в одном положении, держа баркас строго по ветру, надувавшему высокий парус над волнами озера. Лафайет напряг руки: веревки, стягивающие их, были так же прочны, как и стальные наручники. Матросы весело смеялись, поддразнивая Свайхильду, пока один из них зажимал в кулаке несколько копченых селедок, высунув язык на сторону от напряжения. Предмет этой лотереи стоял в совершенно мокрой одежде, прилипшей к ее изящной фигуре, высокого вздернув подбородок и с синими от холода губами.

О’Лири застонал про себя. Хорошим же защитником для девушки он оказался. Если бы он только не настаивал с таким ослиным упрямством, чтобы все было так, как он хотел, они бы никогда не вляпались в эту историю. А сейчас было неизвестно, удастся ли ему вообще унести отсюда ноги живому. Свайхильда предупреждала его, что туземцы с удовольствием скормят его рыбам. Может быть, они оставили его в живых только потому, что еще не успели ограбить, — а затем он отправится в воду с ножом в сердце. А Свайхильда, бедное дитя — ее мечта о большом городе кончится прямо здесь, среди этих головорезов. Лафайет изо всех сил напряг руки. Если бы только ему освободить хоть одну руку, если бы только он мог захватить с собой на дно хоть одну из этих осклабившихся обезьян, если бы только у него была хоть маленькая толика его старых сил концентрировать пси-энергию…